Выступление на 23-е февраля
Сегодня мне бы хотелось поговорить о
23-м февраля - празднике, посвященном армии и
военным. Я очень осторожно пробую подходить к
этой теме, так как хохмить по поводу этого
праздника или, не дай Бог, издеваться над ним - я
вовсе не собираюсь. Совсем даже наоборот. У меня
много друзей - профессиональных военных. Я даже
сам в некотором роде - запасной лейтенант. Да-да!
Не удивляйтесь! Именно я собственной персоной
провел месяц в одном авиационном полку где-то на
просторах нашей необъятной Родины. Не надо
иронических ухмылок! Этот полк, как ни странно, до
сих пор существует и даже восстановил ту часть
боеспособности, которую потерял после моего
кратковременного присутствия.
И летный состав уже почти простил мне
то, что я как-то все пленки с учений ухитрился
вместо проявителя сунуть в фиксаж. Да! Не спорю!
Это был небольшой просчет с моей стороны. Но
зачем было гоняться за мной с пистолетом по
фотолаборатории? Конечно, я перенервничал и,
убегая, свалил шкаф со всеми архивами так, что
пленки разлетелись по комнате. А то, что песик
Шарик погрыз эти пленки, - я тоже не виноват! Мне
же страшно было сидеть там в темноте одному, вот я
его и пригласил помочь в выполнении этого
почетного задания. Надеюсь, вы уже не сердитесь и
все старые распри между нами забыты? Предлагаю
ради праздника простить все друг другу и снять
мою фотографию с доски позора нашего полка! Я в
свою очередь тоже всем все прощаю!
Лейтенанту Валере прощаю получасовое
макание меня в таз с водой. Капитану Ерошкину
прощаю топтание ногами моего чемодана. Ефрейтору
Тимошенко извиняю попытку пристрелить меня; я же
не знал, что у бойца, стоящего на посту у знамени
дивизии, нельзя стрелять сигареты. Прапорщику
Пилипенко прощаю сто двадцать два наряда вне
очереди, выданные им сержанту Экслеру в тот
момент, когда я вылил в канаву тот здоровый бак с
помоями; я же не знал, что это обед для всей роты.
Майору Лукашину я прощаю все нехорошие слова,
которые он мне говорил, хотя майор тоже был не
совсем прав: я не знал, что по территории гуляет
генеральская комиссия из Москвы, когда с
группой обалдуев-курсантов изображал с помощью
подушек воздушный бой с мессершмитами прямо на
плацу перед штабом. Да! Я ревел на всю часть так,
что один из генералов чуть не оглох! Но я же был
мессершмит и меня только что подбили; настоящий
мессершмит, товарищ майор, ревет, между прочим,
гораздо громче. Сержанту Янукееву из караульного
отряда я прощаю все те слова, которые он
наговорил при снятии меня с боевого караула; ну и
что, что я носился с автоматом вокруг боевых
самолетов, дико орал, периодически падал и
отстреливался от воображаемого противника; это я
играл в Рембо; мне же было скучно там стоять
одному ночью.
А про то, что я выпил 400 граммов спирта
из прицельной системы самолета МИГ-[вырезано
цензурой], вы, товарищ сержант, до сих пор не
знаете! Вот я сейчас признался, а как учила мама
товарища Ленина, - раз человек сам признался, его
нужно простить. Вон, маленького курчавого Ленина
простили за то, что он разбил вазочку! А на меня вы
орали, как стадо слонов, и это все из-за того, что я
уронил на бетон какой-то маленький приборчик
ночного видения. Далось вам это ночное видение.
Это, между прочим, для вашего же блага.
Попробовали бы вы хоть раз действительно увидеть
то, что творилось ночью в казармах, - инфаркт был
бы обеспечен стопроцентно!
В свою очередь прошу прощения у
руководителя хора капитана Сергеева. Товарищ
капитан, это именно я так громко на выступлении
хора выделял окончание "бля" в слове
"корабля"! Но товарищ полковник из комисси
все равно остался доволен и несколько раз даже
ухмыльнулся в густые усы командира нашей
эскадрильи. Подполковника Дружинина я прощаю за
то, что он в бешенстве разорвал стенгазету,
которую я готовил, а потом долго топтал ее ногами,
выражая всем лицом крайнее неодобрение. А чего
там, собственно, такого было в этой злосчастной
стенгазете? Небольшая критика и несколько
карикатур. Я же ничего прямо не говорил. Были
всякие полунамеки и дружеские шаржи. В части все
равно никто так и не понял, что я намекал на
случай, когда вы в пьяном виде полетели на
МИГ-[вырезано цензурой] в соседнюю деревню за
водкой. То, что вы в самолете сидели в одних
трусах, - на карикатуре вообще видно не было. А вы
еще возмущались. Смонтированной картинкой, где
замполит во время боевых учений сидит в бомбовом
отсеке с Мерилин Монро, я вовсе не намекал на его
шашни с медсестрой Дашей. А в части догадались
про Дашу просто по размеру бюста. Так случайно
совпало. Я же не подбирал специально эту
картинку.
Замполит уж вовсе на меня зря обиделся
из-за этой злосчастной политинформации. Я просто
был сильно уставшим, так как всю ночь работал в
фотолаборатории над литром этого... как его...
проявителя. Поэтому и назвал в своем выступлении:
"эскадрилью" - "эскадроном", "боевой
самолет" - "летающей лоханкой", походя
оскорбил всех прапорщиков и закончил
политинформацию словом "лехаим". Это
случайно получилось. По чисто физическим
причинам. Он тоже погорячился. Зачем меня было
сразу выгонять и из помещения, и из комсомола. А
фразу "пошел этот комсомол в литую кружку" я
произнес в состоянии сильной запальчивости.
Я также прощаю сержанту Музарбаеву
зверское уничтожение моей почти полной пачки
сигарет "Ява". Ну, подумаешь, курил я на
посту. Откуда я знал, что лежу при этом на бочках с
горючим? Предупреждать надо было! И, наконец, я
прощаю всей сборной команде курсантов по футболу
за то, что они меня кинули в пруд. Я понимаю, что
напрасно заболтался с этой милой девочкой, стоя
на воротах перед окончанием второго тайма. Но я
же не знал, что это - жена нашего полковника! Я
просто повел ее показать прекрасный лес позади
казарм. У меня и в мыслях ничего дурного не было!
Короче, я всем все прощаю и прошу
простить меня, если вдруг вам показалось, что я
что-то делал из какого-то злого умысла. Никакого
умысла не было! Мне искренне понравилась наша
часть! Мне очень понравились люди в этой части! Я
настолько растроган, что перестану, наконец,
откладывать и немедленно отправлю наложным
платежом обратно в дивизию эту пачку документов
с какими-то схемами и планами, которые случайно
оказались в моем чемодане после возвращения со
сборов. Мне они больше не нужны, тем более что кот
Парловзор их сильно подрал когтями.
Итак, с праздником, дорогие военные! И
позвольте поднять тост:
За здоровье раненых!
За свободу пленных!
За шикарных девочек!
И за нас, военных!
Ура, товарищи! (Бурные
продолжительные аплодисменты, переходящие в
овацию, и глухой стук падающего тела: это Экслер
от чувств свалился со стула)
***
Свое мнение вы можете высказать в форуме
Версия для печати
|