Лесной сыр
Все персонажи этого
рассказа выдуманы
от начала и до кончика брюк...
Любое совпадение с реально
существующими
лицами - случайно и не может
рассматриваться
как совпадение с реально существующими
лицами.
Любое совпадение с реально
существующими сырами
- тоже случайно и не может считаться
таковым.
Была
пятница. А этот день для меня, между прочим,
некоторым образом культовый. Он даже имеет
свое собственное ласковое название - "тяпница".
Потому что выходных у меня, вообще говоря,
нет. Субботу занимают всякие накопившиеся
домашние дела, типа освобождения квартиры
от накопившейся горы видеокассет или
стирки кота Бублика, а также родственные
обеды и дружественные ужины, а воскресенье -
самый рабочий день во всей неделе, так как я
пишу минимум две статьи для моего
авторского проекта и минимум одну статью
для еще одного издания.
Тяпница, впрочем, тоже рабочая, но
вечер тяпницы - СВЯТОЕ ДЕЛО! Потому что
конец недели. Потому что завтра как бы
выходной. И не имеет значения, что он не
будет выходным. Это все равно не может мне
испортить вечер пятницы. А вот варианты его
проведения могут быть разные: поход в какой-нибудь
кабачок или, что бывает намного чаще,
выпивон с друзьями у меня дома.
Нередко подобные мероприятия
происходят в компании с Норвежским Лесным.
Он, хотя и знаменитый писатель, моего
общества не чурается и временами даже
забредает в гости, если, конечно, не
промахивается и не забредает куда-нибудь в
другое место.
Вечер в компании с Лесным обычно
проходит по заведенной схеме... Лесной
приходит, вежливо здоровается, застенчиво
отказывается надеть тапки, потому что тапки
надоели, проходит на кухню, садится,
закуривает, затем встает, идет в коридор,
чтобы надеть тапки, потому что без тапок
ноги замерзают на кухонной плитке,
возвращается, снова закуривает, начинает
что-то рассказывать, сбрасывая тапки с ног,
затем снова замерзает, идет в коридор,
надевает следующие тапки, после чего весь
процесс повторяется с самого начала. Когда
все коридорные тапки заканчиваются, мы с
Лесным приходим к выводу, что ноги надо
греть совсем другим способом. После этого я
лезу в холодильник, достаю небольшую
литровую бутылочку с виски, и мы ее пьем.
Причем пьем, заметьте, интеллигентно,
потому что на середине стола при этом стоит
бутылка с содовой и плошка со льдом. Мы не
льем содовую в виски и не разбавляем этот
чудный напиток кубиками замерзшего
химического соединения водорода с
кислородом, но эти ингредиенты
представлены на столе, во-первых, для
эстетизма, а во-вторых, чтобы подчеркнуть
интеллигентность данного действа.
О чем обычно идет беседа? Ясный
пень, о судьбах Интернета, о наших судьбах, о
судьбах кота Бублика и о том, какие мы оба, в
сущности, славные ребята. Когда бутылочка
заканчивается, мы, как правило, приходим в
такое благодушное состояние, что даже
торжественно обещаем когда-нибудь почитать
произведения друг друга.
Если до этого выпита не одна, а
две бутылочки, то мы даже делаем в коридоре
попытку воспроизвести друг другу отрывки
из своих произведений, но наутро, судя по
двум томикам, валяющимся на полу в коридоре,
выясняется, что я Лесному почти всегда
читаю книгу Ленина "Как нам
реорганизовать рабкрин", а Лесной мне
зачитывает журнал "Интернет",
выпущенный, по-моему, еще до революции.
Однако в этот раз все было по-другому.
Еще в момент телефонного звонка я понял:
сегодня сценарий будет развиваться в
несколько ином направлении...
Итак, звоню Лесному. Он снимает
трубку.
- Лесной подкрался незаметно! -
радостно ору я.
- Ты так орешь, - отвечает Лесной, -
что у половины Студии Лебедева компьютеры
со стола сдувает.
- Я повысил голос для значимости, -
объясняю я. - Это допустимый уровень голоса.
Впрочем, сейчас не об этом. Скажи мне,
пожалуйста...
- Пожалуйста, - отвечает Лесной.
- В каком смысле? - не понимаю я.
- Ну, ты попросил, - объясняет
Лесной, - "скажи мне - пожалуйста". Я
тебе и сказал "пожалуйста". Ты же
знаешь, я отзывчивый.
- Я вовсе не это имел в виду, -
объясняю я. - Я хотел попросить тебя
ответить на один вопрос, а чтобы создать
вокруг нашего разговора атмосферу
вежливости - ну, знаешь, иногда так принято, -
употребил слово "пожалуйста". Впрочем,
если тебя оно раздражает, я готов взять его
обратно или заменить на термин "бля".
- Экслер, - говорит Лесной.
- Ну?
- Чего тебе надо? Говори быстрее,
потому что я пишу статью.
- Подумаешь, - обиделся я, - он
пишет статью. Я, между прочим, тоже пишу
статью. Но это мне не мешает позвонить другу
по телефону и задать ему вопрос, проявляя
даже определенные элементы вежливости. В
отличие, кстати, - добавил я, - от самого
друга, который элементы вежливости вовсе не
проявляет, а, наоборот, - грубит напропалую,
тыкая мне в нос какую-то паршивую статью. О
чем, кстати, статья?
- Экслер, - сказал Лесной.
- Ну?
- Ты чего звонишь?
- Задать вопрос.
- Задавай.
- А как же статья?
- В жопу статью! Задавай вопрос.
- Что ты делаешь сегодня вечером? -
перехожу я к самой сути.
- А у тебя есть какие-нибудь
предложения? - интересуется Лесной.
- Самые что ни на есть
традиционные.
- В смысле?
- Чего ты задаешь глупые вопросы? -
злюсь я. - Как будто сам не знаешь...
Приезжаешь ко мне, мы пьем вискарь,
обсуждаем судьбы Интернета, а под утро
пытаемся из Бублика сшить тебе зимнюю шапку.
- Ничего не получится, - отвечает
Лесной. - Я бросил пить.
Воцаряется гнетущая тишина.
- Але, але, - наконец, прерываю
молчание я. - Там кто-то вклинился в разговор.
Так чего насчет вечера?
- Ты не понял, - совершенно
спокойно говорит Лесной. - Я бросил пить.
Снова воцаряется молчание.
- Лесной, - наконец, говорю я. - Ты
мне мозги не дури. Что значит - бросил пить?
Мы что с тобой, алкаши какие? Ну, может быть,
конечно, горькие пьяницы, но не алкаши же!
Потом, мы же великие русские писатели, не
так ли? Все великие писатели пили по-черному,
даже не русские. А кто не пили - те кололись.
Так что мы еще вполне находимся в рамках
приличия. Кроме того, мы же это делаем вовсе
не каждый день. Наоборот - мы круто работаем,
как папы Карлы, высекающие свою буратину из
куска самшита. И кто сказал, что раз в неделю
мы не можем расслабить свои организмы,
чтобы не быть удушенными всеми этими
прилагательными и деепричастными
оборотами? Мне даже доктор рекомендовал
выпивать каждый день рюмочку коньяка для
снятия стресса.
- Рюмочку, - подчеркнул Лесной.
- Ну да, - соглашаюсь я. - Только я
ведь эту рюмочку каждый день не пью. Я ее с
субботы откладываю на пятницу. За неделю
как раз и получается семь рюмочек коньяка.
Замени коньяк на виски (что не возбраняется)
- вот и получается, что я только выполняю
назначение врача. Могу, между прочим, рецепт
показать.
- Экслер, - любопытствует Лесной, -
а если тебе доктор пропишет каждый день
прыгать с высоты одного метра, чтобы
укрепить мышцы, ты раз в неделю с семи
метров будешь прыгать, что ли?
- Ну, брат, - обижаюсь я, - это какая-то
софистика у тебя получается и демагогия.
Нельзя такие сравнения проводить.
- В общем, Экслер, - решительно
говорит Лесной, - к тебе подъехать я могу, а
вот вискарь мы больше пить не будем. Я
завязал.
- Да и пожалуйста, - говорю я. - Что
нам этот вискарь? Можем и не пить вовсе. Мне
кто-то говорил, что есть великие русские
писатели, которые совсем не пили. Кто-то их
где-то, говорят, даже читал. Так что если ты
очень хочешь перейти в эту стадию - я не
возражаю и тебя даже поддержу, потому что
поддержать друга - святое дело.
- Я знал, что могу на тебя
рассчитывать! - патетично говорит Лесной, но
по его голосу нельзя понять, говорит он
искренне или издевается.
-
В том смысле, - поправляюсь я, - что не
обязательно же пить именно виски. Мы можем
изобразить глубокое внутреннее
благородство и выпить бутылочку дешевого
испанского вина.
- Стоп, - отвечает Лесной. - Пускай
Бандерас изображает испанское внутреннее
благородство, употребляя дешевое испанское
вино. Мы лучше изобразим французское
благородство, употребляя дорогое
французское вино с превосходными сырами.
- Лесной, - говорю я. - Ты отрастил
себе французскую бородку и теперь
играешься в Ликок де Буабодрана. Настоящий
цимус - именно в дешевом испанском вине. Это
тебе любой великий русский писатель скажет.
Есть особый кайф в бутылочке дешевого
испанского вина! При чем тут Бандерас?
Удушить его маской Зорро, и все дела!
Дорогое французское вино любой дурак может
выпить. Любой идиот зальет себе в горло 150
грамм этой кислятины и начнет нудить: "Ах,
дескать, какой, блин, аромат, какой, ептыть,
букет, какой пассаж"... Мы же не такие,
правильно?
- Экслер, - отвечает Лесной. -
Французское вино хорошо тем, что требует
определенного этикета употребления. Это
тебе любой великий французский писатель
скажет.
- Кстати, - замечаю я, - они все
плохо кончили.
- Пофиг, - говорит Лесной. - Не
перебивай.
Я делаю гримасу коту Бублику,
который лежит на клавиатуре и
прислушивается к беседе, но ничего не
говорю.
- Так вот, - продолжает Лесной. -
Хорошее французское вино надо пить с сыром.
Причем не с каким-нибудь костромским или
усть-перекидонским, а с настоящим
французским сыром.
- Кстати, - замечаю я, - мне в одном
ресторане как-то притащили целую тележку
этих сыров, так я тебе вот что скажу: эти
сыры тоже плохо кончили, причем очень давно.
- Потому что ты не въезжаешь, -
объясняет Лесной. - У тебя плебейский вкус.
Любишь картошку с сосисками?
- А кто ж не любит! - восклицаю я. -
Любимая еда всех великих русских писателей.
- Вот я и говорю, - восклицает
Лесной, - классический плебейский вкус. Ты
настоящий сыр, небось, и не нюхал.
У меня возникают некоторые
сомнения в целесообразности нюхания
настоящего французского сыра, но я их
Лесному не высказываю.
- Короче, - говорю я, - чего ты
предлагаешь? Берем ящик портвейна и едем в
Монино на шашлыки?
- Практически да, - отвечает
Лесной. - Но с некоторыми вариациями. Ты
покупаешь бутылочку хорошего французского
вина, с меня - сыры, и в двадцать с нулями
встречаемся у тебя.
- Значит, виски не покупать? - на
всякий случай, уточняю я.
- Мы же договорились! - негодует
Лесной. - Только вино и сыр.
- Ну, хоть пожрать можно чего-нибудь
приготовить? - начинаю канючить я.
- Можно, - великодушно разрешает
Лесной. - Но что-нибудь французское.
- Где же я тебе поздней осенью
лягушку возьму? - возмущаюсь я.
- Отправь Бублика на охоту, -
советует Лесной. - Что он у тебя без толку
дома валяется?
- Ты, Лесной, садист, - объясняю я. -
Вот не дает тебе покоя мой Бубель.
Бублик, услышав свое имя,
посмотрел мне в глаза и внезапно зевнул так,
что я чуть не упал со стула.
- Кому покоя не дает? - возмутился
Лесной. - Это ты из него в прошлый раз шапку
собирался делать.
- Серьезно? - растерялся я.
- Чтоб ты сдох, - поклялся Лесной.
- Уговорил, - соглашаюсь я. -
Сегодня пьем только вино с сыром. А на
горячее я придумаю что-нибудь французское.
- Крепко жму, - говорит Лесной и
кладет трубку.
Оставшиеся до рандеву три часа
прошли незаметно. Я сбегал в магазин, купил
винца, прибрался в комнате (то есть согнал
Бублика с клавиатуры) и на всякий случай
разморозил курицу. Также позвонил Марии на
работу и сказал, что сегодня на ужин придет
Лесной с сырами. Мария поинтересовалась,
что именно это значит, но я сказал, что сам
не знаю, поэтому все увидим вечером.
Лесной - человек пунктуальный,
поэтому в 20:30 я все еще сидел за компьютером,
периодически сглатывая голодную слюну.
Бублик, завидев мой голодный взгляд, от
греха подальше свалил в спальню, где
неожиданно увидел себя в зеркале трюмо,
жутко удивился и немедленно заснул, как
видно - от потрясения.
Но ровно в 20:31 зазвенел домофон.
- Это ты, милый? - спросил я
в трубку фальцетом.
Типа, пошутил.
- Я, родной. Открывай, - таким же
фальцетом сказал Лесной.
Я нажал на кнопку и стал ждать,
когда Лесной поднимется на лифте. Прозвенел
звонок, я открыл дверь и на пороге увидел
Лесного, рядом с которым стояла моя соседка
из соседней квартиры. Соседка на меня и
Лесного почему-то смотрела очень
подозрительно.
- Здравствуйте, Елена Андреевна, -
поздоровался я с ней.
- Здравствуйте, Алексей, - очень
холодно ответила она. Затем помолчала и как-то
очень нерешительно спросила: - А... Маша - что,
уехала?
- Да нет, - ответил я. - Здесь. Скоро
придет.
Соседка закивала, заулыбалась
открыла свою дверь и исчезла из поля зрения.
- Чего это она? - спросил я у
Лесного.
- Ничего удивительного, - холодно
ответил Лесной. - Она как раз рядом с
домофоном стояла, когда ты прикалывался. Мы
потом с ней в лифте ехали. Она меня все
разглядывала - глаз оторвать не могла.
- Понятно, - сказал я. - Теперь по
дому пойдут жуткие слухи.
- Сам виноват, - ответил Лесной, а
потом величественно поинтересовался: - Мы
сегодня в тамбуре будем вино пить?
- Пардон, пардон, - засуетился я. -
Проходи. Это меня соседка с панталыку сбила.
Лесной вошел, традиционно отказался от
тапок и направился на кухню. И тут только я
заметил, что в руках он держит довольно
большой пакет.
- Что ты мне принес? - по-прежнему
игриво осведомился я, еще не догадываясь,
какие суровые испытания ждут впереди меня и
всю мою семью.
- Сыр, - ответил Лесной кратко.
Вот те на! Оказывается, он не
шутил, говоря о сыре. А почему тогда такая
большая сумка?
- А почему такая большая сумка? -
осведомился я. - Мы такую головку и до
появления Windows 2500 не съедим.
- Потому что это разные сыры, -
ответствовал Лесной. - Много-много всяких
разных сыров. Очень вкусных. Очень
качественных. Очень дорогих.
- Лесной, - забеспокоился я. -
Надеюсь, у нас не весь сегодняшний вечер
будет посвящен только сырам? Я, конечно, сыр
люблю,.. - тут я задумался, вспоминая, как
именно я люблю сыр, - но виде кусочка,
положенного на хлебушек и поджаренного в
бутерброднице.
- Сейчас мы тебе будем прививать
нормальный вкус, - объяснил Лесной. - Такой
вкус, что сосиски с картошкой забудутся как
дурной сон. Кстати, ты купил бутылку
хорошего французского вина?
- Обижаешь! - возмутился я. -
Конечно купил. Две бутылки красного "Барон
Александр" и пару белого "Божоле"...
- Стоп, - сказал Лесной. - Во-первых,
зачем столько бутылок? Во-вторых, я не
просил покупать белое вино. Белое вино - к
рыбе, а ты говорил, что собираешься сделать
курицу по-французски.
- Во-первых, - парирую я, - у меня в
доме не принято так, чтобы чего-то не
хватало. Никто тебя не заставляет пить все
восемь бутылок...
- Как восемь? - удивился Лесной. -
Ты же сказал - две красных, две белых. Это
четыре.
- Ну да, - подтвердил я. - Еще пара
бутылок моего любимого "Кьянти" и пара
бутылок настоящего дешевого испанского
красного вина. Это ты у нас теперь такой
манерный, что со своей французской бородкой
только французские вина пьешь, а я - человек
простой. Пью себе потихонечку "Кьянти"
и не жужжу. А насчет рыбы... Будет и рыба. Вон,
Бубелю заготовлен килограмм мороженого
хека. Он его очень уважает. Вот тебе и рыба к
"Божоле".
Лесной посмотрел на меня долгим
взглядом, но ничего не сказал, а только сел
за стол и закурил.
- Короче, - интересуюсь я. - С чего
начнем? Прямо с сыров?
- Подожди начинать, - говорит
Лесной. - Мы же будем не одни, ведь так?
- Ну да, - соглашаюсь я. - Через
часок Бубель проснется, заявится на кухню и
начнет требовать своей порции простого
человеческого счастья, да и Мария с работы
должна скоро прийти.
- Значит мы не имеем право
начинать, пока не все в сборе, - командует
Лесной. - Это традиция такая.
- И что это значит? - растеряно
спрашиваю я. - Сыры кладем в холодильник.
На лице Лесного - выражение
легкого ужаса, как будто я предложил
достать эти сыры и начать ими пулять в
прохожих.
- Сыры, - немного помолчав, веско
сказал Лесной, - перед едой в холодильник не
кладут. Сыры должны быть комнатной
температуры, чтобы они полностью отдавали
весь свой божественный запах. Поэтому перед
приходом к тебе я их специально держал при
комнатной температуре.
- Где держал-то? - интересуюсь я. - В
Студии?
- Ну да.
- Так тебе с понедельника
придется искать новое место работы? -
хихикаю я.
- Ничего подобного, - с
достоинством отвечает Лесной. - Сыры же
запечатаны. В коробках.
- А я-то удивляюсь, что ты притащил
целую сумку сыра, а оно ничем и не пахнет.
Даже Бубель не проснулся, - говорю я, сажусь
за стол и тоже закуриваю.
Некоторое время мы хищно курим (потому
что оба голодны) и молчим.
- Слышь, Лесной, - говорю я. - У меня
есть знакомый француз - он барон. Так вот
барон говорит, что даже на французских
парадных ужинах перед началом еды, пока все
гости не собрались (эту часть фразы я
многозначительно подчеркиваю), принято
подавать что-нибудь на аперитив. Причем
аперитив может сопровождаться кусочком
сыра. Так принято. На французских парадных
ужинах. Вот те крест.
- А как фамилия этого барона? -
подозрительно спрашивает Лесной.
- Лебензон, - не моргнув глазом,
отвечаю я. - Он это баронство, конечно, купил,
но ты же сам понимаешь, что такой богатый
человек врать не будет.
- Годится, - отвечает Лесной. -
Только вино на аперитив пить не принято. У
тебя есть что-нибудь аперитивное?
- А что считается аперитивом? -
интересуюсь я.
- Что-нибудь крепкое, - объясняет
Лесной. - Водка, виски, джин с тоником, ром.
Может быть, какой-нибудь коктейль для дам.
- Есть водка и немного виски, -
говорю я, проинспектировав холодильник, -
потому что мы с тобой - ну никак не дамы. Даже
Бубель - тоже не дама, хотя уже и не совсем
джентльмен.
- Давай виски, - решает Лесной. -
Самый подходящий аперитив. Тем более, что у
меня уже ноги замерзли - ужас просто.
- Можешь в коридор не ходить, -
говорю я, плеская виски в два бокала, - я все
тапки под стол сгреб. Пошуруй ногами и
выбирай любые.
Лесной начинает шуровать под
столом ногами. Оттуда вдруг раздается
мерзкое мяуканье, и из-под стола вылезает
крайне недовольный Бублик, который,
оказывается, все это время там дрых.
- Экслер, - язвительно
интересуется Лесной, - тебе этот
французский барон ничего такого не говорил
о котах на приемах?
- Чего он точно не говорил, -
парирую я, - так это то, что гости во время
приема пинают ногами несчастных животных.
Лесной замолкает и решает эту
тему дальше не развивать.
- Кстати, - говорю я, - с какого сыра
начнем? К аперитиву можно треснуть сырка.
Барон зуб давал, что можно.
- Ну, - задумывается Лесной, - давай
начнем с "Chamois d'Or". Или, если ты
возражаешь, то с "Caprice des Dieux".
Я потрясенно замолкаю. Но как-то
реагировать надо, поэтому отвечаю, стараясь
говорить очень изыскано:
- Я бы, пожалуй, начал бы с этого...
как его... в общем, с того, который ты назвал
первым. Или вторым. Мне, если честно, пофиг.
Лесной лезет в сумку и достает
оттуда какую-то яркую коробочку.
- Это le gourmand de Chamois d'Or, - говорит он
благоговейно.
- Офигеть не надо! - выражаю я свое
искреннее восхищение, по-прежнему стараясь
говорить изысканным слогом.
Лесной раскрывает коробку и
распечатывает сыр. Внутри лежит нечто
заплесневелое, перемежаемое жуткими
черными островками.
- Ой, - говорю я. - По-моему, Бубель
под столом сделал преступление против
человечества. Ты случайно не облитые тапки
себе выбрал?
- Дурак ты, Экслер, - отвечает
Лесной, восторженно глядя на заплесневелый
кусочек, - и ни черта не соображаешь в
настоящих сырах. Это пахнет de Chamois d'Or.
- То есть, - интересуюсь я, - ты
хочешь сказать, что этот кошмар можно
кушать? По-моему, он сдох еще при Наполеоне.
- Не можно, - говорит Лесной, - а
нужно. Где мой вискарь?
Я даю ему бокал, мы чокаемся и
выпиваем. Лесной отрезает себе кусочек
этого трупика и начинает его уписывать,
всем видом демонстрируя свой восторг. Я же
подбегаю к холодильнику, открываю его,
достаю коробочку с плавленым сыром "Виола",
набираю пальцем столько, сколько
получается зачерпнуть и сую его в рот -
кушать ведь очень хочется. Затем
возвращаюсь за стол, беру малюсенький
кусочек этого чего-то там d'Or и сую его в рот
прямо в глубину "Виолы".
- Ну как? - спрашивает Лесной.
Я всем своим видом показываю, что,
мол, божественно, штоп я сдох!
- Вот видишь, - удовлетворенно
говорил Лесной, - а ты боялась. Уловил вкус и
аромат? Давай следующий пробовать.
-
Подожди, - пугаюсь я, - не гони коней. Я еще
вкус и аромат этого сыра до конца не
распробовал.
- А ты себе еще вискаря плесни, -
советует Лесной. - И мне тоже. Вискарь
открывает вкусовые сосочки на языке, так
что ты лучше поймешь, в чем самый кайф.
Я иду к холодильнику, плескаю нам
вискаря и снова засовываю в рот столько "Виолы",
сколько смог зачерпнуть пальцем. Приношу
стаканы обратно и сажусь за стол.
- Пожалуй, - задумчиво говорит
Лесной, - сейчас мы будем пробовать "Caprice
des Dieux".
Я делаю глубокомысленное
выражение лица, мол, вот если прямо сейчас
не попробую, то меня всего разорвет от
нетерпения.
- Кстати, Экслер, - внезапно
спрашивает Лесной. - Как тебе моя последняя
PR-акция по поводу спасения кошки?
Я цепенею. Во рту - полный рот "Виолы",
которая дожидается очередного вонючего
сыра. Но не могу же я перед Лесным
изобразить себя полным мужланом.
Приходится как-то выкручиваться. Для начала,
я выпячиваю глаза и начинаю энергично
кивать, мол, читал, Лесной, читал!
Офигительная вещица получилась, просто
офигительная! Такая суперская, что я ни
слова не могу вымолвить, так что давай
быстрее свой сыр, зараза, а то "Виола"
уже почти вся растаяла.
- Что говоришь? - участливо
спрашивает Лесной, не торопясь
распаковывая сыр.
Тьфу ты, черт! Приходится глотать
всю "Виолу".
- Читал! - ору я на всю квартиру. -
Читал и просто тащился. Мы с Бубликом оба
читали. Бублик - веришь ли? - просто плакал
как дитя. Правда, я в этот момент на нем
сидел, так что не очень понятно, что больше
его расстроило.
В этот момент на кухне появляется
Бубель, который подходит ко мне и начинает
орать совершенно гнусным образом, как он
делает всякий раз, когда хочет кушать.
- Вот видишь, - говорю я Лесному. -
Бублик на очной ставке все подтвердил.
- Ладно, - говорит Лесной, закончив
разрезать сыр. - Бери кусочек.
- Может, еще бокалы наполнить? -
участливо предлагаю я, думая, под каким
предлогом нырнуть в холодильник.
- У нас еще полные, - сурово
отвечает Лесной. - Ешь.
Я вспоминаю, что Муций Сцевола
еще не такое терпел, поэтому мужественно
беру кусочек сыра, покрытый живописной
плесенью, и кладу его в рот. Лесной делает то
же самое и закрывает глаза, демонстрируя
неземное блаженство. Я в этот момент быстро
вытаскиваю сыр изо рта и кидаю его на пол
Бублику. Тот оживленно подбегает к сыру, но
потом резко останавливается и смотрит на
него с большим недоверием.
- Божественно! - громко говорю я,
ногой подвигая Бублика к сыру. Ведь если не
сожрет, будет трагедия.
- Такого я давно не ел! - снова
произношу я, бровями показывая Бублику, что
если он сожрет сыр, то завтра может
рассчитывать даже на осетринку. Даже на
полкило, чтоб я сдох!
Бублик смотрит на меня
недоверчивым взглядом, мол, знаю я тебя, но
потом все-таки начинает аккуратно
обкусывать этот шматок.
- Слышь, Экслер, чего у тебя там
кот орал? - вдруг спрашивает Лесной. - Давай
его чем-нибудь покормим, - и делает попытку
заглянуть под стол.
- Стоп! - ору я диким голосом, не
успев сообразить, что делать.
Лесной испуганно застывает.
- На Бублика нельзя смотреть,
когда он за едой, - объясняю я. - Особенно из-под
стола. Он может занервничать и в глаз
вцепиться.
- Ужас какой, - пугается Лесной. -
Как ты тут живешь в обществе таких диких
животных?
Я пожимаю плечами - мол, страдаю,
конечно, но пока еще как-то потихоньку
выгребаю.
- Кстати, - говорю я, пытаясь
сменить тему разговора. - Нам не пора уже на
вино переходить? А то по два аперитива уже
пропустили. Может, перейдем к основной
части нашего заседания?
- Без дамы застолье начинать
нельзя, - строго говорит Лесной.
- Так и я не предлагаю
застольничать. Будем попивать винцо и
лакомиться сырами. А как Мария придет,
набросимся на курицу.
- Ну, ладно, - сказал Лесной. -
Кстати, там вискарь еще остался? А то у меня
сосочки не до конца раскрылись.
- Остался, - говорю я. - Но я хочу
винца. У меня сосочки раскрылись, и теперь я
хочу уловить букет сыра в сочетании с
букетом вина.
- Хорошо излагаешь, -
удовлетворенно заявляет Лесной. - Это сыр
подействовал. Ты начинаешь отходить от
своих плебейских вкусов. Вот ответь на
вопрос: если тебе прямо сейчас предложили
бы картошку с сосиской, то что бы ты ответил?
- Ни за что! - горячо отвечаю я.
Лесной довольно улыбается.
- Ни за что на свете я не буду есть
картошку с сосиской, если картошка
поджарена не со шкварками! - так же горячо
объясняю я.
- Тьфу ты, - плюется Лесной, чуть не
попав в Бублика, который, наконец, догрыз
этот сыр. - Откуда в тебе это? Картошка на
сале - кошмар какой.
- Мария говорит, - объясняю, - что я
- вылитый этнический хохол.
- Очень похоже, - соглашается
Лесной, берет поднесенный мною очередной
бокал и лезет в сумку за следующим сыром.
- Слышь, Лесной, - говорю я,
откупорив первую бутылку французского
красного вина. - Может, погодим с этими
сырами? У меня в холодильнике колбаска
свежая есть.
- Да как тебе не стыдно! -
возмущается Лесной. - Мешать сыры с какой-то
чертовой колбасой!
- А чего тут такого страшного? -
удивляюсь я. - Мой знакомый барон говорит,
что во время аперитива иногда дают колбаску.
- Думаешь, во время аперитива
можно? - спрашивает Лесной.
Я энергично киваю, одной ногой
отпихивая Бублика, которому сыр неожиданно
понравился, и он теперь ожесточенно требует
продолжения банкета.
- Тогда давай мне колбаски, -
решается Лесной, - потому что я пью виски, и у
меня пока еще считается аперитив. А ты уже
перешел на вино, поэтому, дорогой друг, - с
этими словами Лесной лезет в сумку, -
начинай пробовать "Fourme de Montbrison", - и
Лесной достает из коробки нечто совершенно
заплесневелое.
Я быстро достаю из холодильника
колбасу, режу ее и ставлю на стол.
- Лесной, - говорю я жалобно. - Вот
этот "Монбрисон" я уже не выдержу. Он
дурно пахнет. Можно я на него хотя бы
кусочек колбаски положу?
- Нельзя, - говорит Лесной
непреклонно. - Нельзя портить вкус. Колбаску
давай мне, потому что я еще в состоянии
аперитива.
- А можно я тоже вернусь в
состояние аперитива? - жалобно спрашиваю я.
- Нельзя, - так же непреклонно
отвечает Лесной. - Назад дороги нет, мон шер.
А ля гер, как ты понимаешь, ком а ля гер.
- Votre inflexibilitе force а souffrir, - жалобно
отвечаю я.
- А вот это пофиг, - говорит Лесной,
нагло засовывая в рот кусок колбасы.
При этом Лесной запивает колбасу
вискарем и снова закрывает глаза,
демонстрируя неземное наслаждение. Я тут же
беру предложенный мне кусок и бросаю его
Бублику. Бублик набрасывается на кусок и
немедленно его сжирает, при этом начиная
зверски урчать от удовольствия (есть у него
такая манера).
- Чего это кот заурчал? -
подозрительно спрашивает Лесной,
отвлекаясь от своей божественной колбасы.
Я делаю неопределенное выражение
лица, мол, что кот - не человек, что ли?
Захотел - заурчал. При этом я знаками
показываю, что говорить не могу, потому что
жую сыр.
- Как сырок? - спрашивает Лесной.
Я показываю оттопыренный средний
палец на правой руке.
- Не понял! - грозно заявляет
Лесной.
- Пардон, - говорю, делая вид, что
уже прожевал, - перепутал.
И оттопыриваю большой палец руки.
- Полный восторг! - говорю я. -
Райское наслаждение. Баунти и все такое.
Давай хоть курицу сожрем, - не выдержав мук
голода, начинаю орать я, - изверг!
- Ни за что, - заявляет Лесной. -
Пока не будет полный состав - мы на стадии
аперитива.
В этот момент раздается звонок в
дверь.
-
Кто это в дверь звонит? - подозрительно
спрашивает Лесной. - Сыра на всех не хватит,
предупреждаю сразу.
- Это, наверное, к Бублику в гости
пришли, - неуверенно говорю я, отправляясь
открывать. - А им сыр не полагается.
Обойдутся хеком с "Божоле".
Но за дверью стоит Мария, которая,
войдя в дом, сразу начинает подозрительно
принюхиваться.
- Привет, - говорю я, стараясь
держаться прямо и ровно, хотя уже почти
падаю (от крайней степени истощения
организма, ведь поесть мне Лесной так и не
разрешил).
- Что это ты шатаешься? -
подозрительно спрашивает Мария.
- Истощение организма, - жалуюсь я.
- Лесной не давал покушать, пока ты не
придешь. Он сегодня такой пафосный - это что-то.
Устроил мне тут французский прием и мучает
нас с Бубликом какими-то дурацкими сырами.
- Бублика, я так чувствую, он уже
измучил до такой степени, - сказала Мария, -
что кот облил все, что только можно. Он,
кстати, в тапки налил или прямо на Лесного?
- Мария, здравствуй, - раздается с
кухни голос Лесного. - Ты Экслера не слушай.
Он сегодня вообще какой-то туповатый. Ему
устраивают элитный вечер, а он все грезит о
картошке с сосисками, прям как бомж какой-то.
- Это не Бублик налил, - понизив
голос, отвечаю я. - Это пахнут лесные сыры.
- Какие лесные сыры? - пугается
Мария. - Вы что, с Лесным нашли захоронение
сыров в лесу?
- Да нет, - шепчу я. - Это сыры,
которые принес Лесной. Они жутко дорогие,
поэтому ужасно пахнут. Так что Бублик тут не
виноват.
- Ладно, - громко говорит Мария,
заходя на кухню. - Надеюсь, вы нашли что
поужинать? В холодильнике курица была.
- Я же говорю, - жалуюсь я. - Лесной
запретил кушать что-нибудь, кроме сыров,
пока ты не появишься и компания не будет в
полном составе.
Мария некоторое время смотрит на
меня и Лесного. Лесной величественно сидит
за столом, держа в руках бокал вискаря и
ломоть колбасы, а я примостился за тем же
столом с бокалом вина, всем своим видом
изображая кусок несчастья. Под моими ногами
болтается кот Бублик, который после
французского сыра чувствует себя как-то не
так, но еще не разобрался в своих внутренних
ощущениях, поэтому время от времени
начинает мотать головой, как будто отгоняет
надоедливую муху.
- Мда, - наконец, говорит Мария. - Ну
и компания. Ладно, сейчас сделаю вам курицу.
- Курицу обещали по-французски, -
подает голос Лесной.
- Это как? - интересуется Мария. - В
лягушачьем соусе, что ли? Или перед ее
съедением надо спеть Марсельезу?
- Не знаю, - убежденно говорит
Лесной. - Но обещали по-французски.
- Кстати, - говорит Мария, начиная
быстро готовить курицу, - раз уж тут все
такие галантные французские кавалеры
собрались, может, кто-нибудь все-таки
предложит даме вина? Или мне лучше к Бублику
обратиться?
- Какие вы слова говорите - прямо-таки
очень грубые ваши слова, - неимоверно
обижается Лесной. - Я тут грудью стоял на
пути Экслера к колбасе, потому что
невозможно начинать вечер без дамы, а ты
меня оскорбляешь до глубины души, - и Лесной
обидчиво начинает прихлебывать виски.
Воцаряется молчание.
- Кхм... - говорит Мария. - Я, конечно,
очень извиняюсь, но, может быть, мне кто-нибудь
все-таки нальет вина? Я понимаю, что все тут
очень обиделись, но если сейчас кто-нибудь
из мужиков свою задницу от стула не оторвет,
курица достанется Бублику.
- Экслер! - с чувством праведного
гнева заявляет Лесной. - Почему ты не
нальешь жене вина? Я тут тебя уже два часа
учу хорошим манерам, а ты ни в зуб ногой!
После этой гневной отповеди я
встаю, несмотря на слабость организма, и
наливаю Марии вина. Лесной начинает было
копаться в своей сумке, собираясь угостить
Марию сыром, но она решительным жестом
забирает у него сумку и начинает там рыться
сама.
- Как сырок? - кокетливо
спрашивает Лесной, явно гордясь таким
богатым выбором.
- Сырок, Лесной, это "Дружба",
- заявляет Мария. - А это - СЫРЫ.
Лесной разом прикусывает язык.
Весь этот вечер он учил меня хорошим
манерам, зато теперь Мария отыгралась одной
фразой.
Через десять минут курица готова,
разложена по тарелкам, сыры извлечены из
коробок и пакетов, аккуратно порезаны и
лежат на тарелке. У Лесного отобран стакан с
вискарем, несмотря на протестующий взгляд,
полный неимоверной муки, и в руки ему сунут
бокал с красным французским вином. Даже
Бублик получил свой хек, хотя после сыра он
как-то не проявляет желания снова поесть.
Короче говоря, ужинаем.
Сначала процесс идет молча. Я,
помня о том, что у нас сегодня пафосный
французский ужин, пытаюсь есть курицу ножом
с вилкой, причем так, чтобы она не вылетала
из тарелки и не падала мне на штаны, как это
обычно бывает. Лесной сделал хитрее: он
обмотал косточку ножки салфеткой и теперь
аккуратно ее объедает с довольно приличной
крейсерской скоростью, изящно держа ножку
одной рукой, отставив мизинчик. Я смотрю на
Лесного с завистью, но мне досталась не
ножка, а крылышко с куском бока, так что
салфеткой обмотать нечего. Наконец, после
того как курица в очередной раз чуть не
вылетела из тарелки, я решаюсь: беру
кухонное полотенце, обматываю им половину
куска и тоже начинаю есть без вилки и ножа,
не забыв отставить мизинчик. Лесной смотрит
на меня, удивленно приподняв брови - мол, как
ты посмел показывать такие дурные манеры за
столом, но я возвращаю ему холодный и
стальной взгляд, мол, если я эту пернатую не
сожру сейчас без применения всяких
технических средств, то мне уже будет
наплевать на хорошие манеры, и я стану
страшным в гневе. Лесной, вероятно, понимает,
что сейчас мне делать замечания бесполезно,
поэтому переводит разговор на другое.
- Мария, - интересуется Лесной. - А
в чем заключается французскость
приготовления этой курицы?
Мария от этого вопроса чуть не
поперхнулась, но быстро находится:
- Лесной, - говорит она. - Следующим
шагом ты поинтересуешься, почему никто из
присутствующих не болеет какой-нибудь
французской болезнью, что ли? Что за тяга ко
всему французскому? Ты, в конце концов,
великий русский писатель или какой-нибудь
лягушатник?
- У нас сегодня французский прием,
- обижается Лесной. - Я просто хотел, чтобы
все было стильно. Но если мои невинные, в
сущности, просьбы вызывают такую бурную
реакцию, я готов замолчать на весь вечер, - и
Лесной демонстративно кладет ножку на
тарелку, после чего отворачивается.
- Экслер, - говорит Мария. - Не
будем обижать Лесного. Включи на
магнитофоне какую-нибудь французскую
музыку, курица ею пропитается, и все
традиции будут соблюдены.
- Вот это другое дело, - веселеет
Лесной и снова берется за ножку.
Внезапно снизу раздается дикое
завывание Бублика. Мы с Лесным синхронно
роняем куски курицы в тарелку. Но поскольку
я более невезучий, моя курица ударяется о
край тарелки, падает на угол стола, после
чего сваливается на пол. Лесному везет
больше. Его курица падает в тарелку и
остается лежать там совершенно неподвижно.
- Бублик кушать хочет, - говорит
Мария.
Но ситуация, на самом деле,
намного сложнее. Бублик не просто хочет
кушать. Он хочет сыр. Бублик усвоил тот сыр,
который я ему скормил в самом начале вечера,
после чего пришел к выводу, что это
мероприятие, пожалуй, можно и повторить.
Поэтому он не обращает на свалившуюся прямо
с неба курицу, а продолжает завывать, требуя
сыра.
- Чего это он курицу не жрет? -
удивляется Мария.
- Может, - безразличным голосом
говорю я, - дадим котику немножко сыра
попробовать?
За столом воцаряется молчание.
Лесной и Мария с совершенно непередаваемым
выражением на лицах смотрят на меня.
-
Мда... - через некоторое время произносит
Лесной. - Хорошо живет семейство Экслеров.
Кота элитными французскими сырами кормят. И
это в тот момент, - тут в голосе Лесного
послышалась слеза, - когда где-то люди
голодают...
Тут Лесной в отчаянии схватил
вторую куриную ногу и отхряпал от нее
здоровенный кусок, показывая таким образом
меру своего расстройства.
Мария, как оказалось, тоже не
одобрила моего предложения.
- Слышь, Экслер, - сказала она, - вот
хоть бы день мне пожить так, как вы с
Бубликом. Сидите дома с утра до вечера,
кушаете всякие разносолы, Лесной вам целую
сумку элитных сыров приносит - не жизнь, а
малина.
- Во-первых, - парирую я, - мы же не
просто так дома сидим. Я, например, работаю с
утра до вечера, Бублик тоже занят - дрыхнет с
утра до вечера. Ну и что плохого в том, что я
решил котика сырком побаловать? Он что - не
человек, что ли?
- Ладно, - говорит Мария, вставая
из-за стола. - Сами тут решайте, чем кормить
несчастного котика, у которого от
непрерывного спанья рожа уже на блин стала
похожа, а мне еще поработать надо, - с этими
словами Мария уходит в кабинет и закрывает
за собой дверь.
Бублик продолжает орать.
- Так чего, Лесной, - осторожно
интересуюсь я. - Можно Бублику дать кусочек
попробовать?
- Да чего там, - безнадежно машет
рукой Лесной. - Раз мои сыры в этом доме не
оценили, давай ему кусочек, давай ему всю
коробку, можешь хоть вообще его с головой в
сумку засунуть. На тебе сумку, на, - чуть не
кричит Лесной с глубоким отчаянием на лице,
подвигая ногой ко мне сумку.
- Ладно тебе, Лесной, - пугаюсь я. -
Мне, например, этот сыр очень понравился.
Особенно этот... как его... в общем, тот,
который без виски не выговорить. А кусочек
для Бублика - это нечто вроде рекламной
акции. Бублик знаешь какой сплетник. Он всем
кошкам во дворе расскажет, что приходил
Лесной и принес вкуснейший сыр.
- Слышь, Экслер, - интересуется
Лесной, - ты сколько вина выпил?
- Да немного, - пожимаю плечами я. -
Вторая бутылка "Александер" еще не
закончилась. Даже и не знаю, когда до
испанского дело дойдет. У нас же тут еще две
бутылочки "Кьянти".
- Давай, наливай мне "Александра",
- командует Лесной. - Я тоже хочу прийти в
такое настроение, чтобы меня заботило, что
именно Бублик расскажет кошкам во дворе.
- А Бублику можно кусочек дать? -
осторожно интересуюсь я, потому что Бублик
уже начал грызть мне ногу.
- Давай, - великодушно говорит
Лесной. - Пускай и у этой скотинки сегодня
будет маленький праздник.
Я наливаю Лесному и себе вина и
кидаю Бублику кусочек сыра. Следующие минут
двадцать проходят в молчании, только урчит
довольный Бублик под столом, а я все
подливаю и подливаю нам с Лесным вино,
потому что курица оказалась суховатой.
Наконец, все курица уничтожена, довольный
Бублик задрых под столом, я еще раз долил
вина, и мы с Лесным закуриваем: он трубку, а я
сигару.
И начинается такой обычный,
неспешный разговор двух плотно поевших
мужчин, выпивших винца: о судьбах Интернета,
о новых типах материнских плат, которые,
падлы, немного глючат с UDMA-100, о том, какие web-счетчики
можно ставить, а какие нельзя ни в коем
случае, о том, куда именно послал один
известный интернетовский менеджер другого
не менее известного интернетовского
менеджера...
Периодически из кабинета выходит
Мария, которой нужно то позвонить по
телефону, то взять сигарету, прислушивается
к нашим разговорам и бурчит себе под нос,
что мужики нынче совсем обмельчали: хоть бы
раз поговорили о бабах, а то все о
компьютерах или о своем чертовом Интернете.
Между тем, дошло дело до "Кьянти".
Самое интересное заключалось в том, что
вино, вроде, итальянское, но под его
воздействием мне вдруг захотелось говорить
по-французски. Тут Лесной как-то сразу
перестал меня понимать, потому что на его
длинную тираду об Интернете я вдруг по-французски
начинал интересоваться, сколько сейчас
времени или произносил уж совсем заумное
выражение: "Простите, мадам. Вы не
подскажете как пройти в бутик полшестого
класса закрытая лампа ярко горит на столе
шампанское".
Но через некоторое время приступ
желания говорить по-французски у меня
прошел, и мы с Лесным стали делиться своими
творческими планами...
- Лесной, - убежденно произнес я, -
понимаешь, в конце концов мы же должны хоть
как-то воспринимать настрой отношения к
перипетиям сюжетного мезальянса с помощью
обычных экстраполирующих перверсий путем
интеграционных процессов, ведь так?
- Дык, - ответил Лесной, - оно
конечно. Может, кстати, Бубеля с нашей
студийной кошкой скрестим? Она симпатичная,
чесслово.
- Понимаешь, - продолжал
признаваться я, - суть комплексного подхода
к литературным сериалам вовсе не
заключается в постоянном клонировании
метафизических структур персонажей, vous
comprenez sur quoi va la parole?
- А, черт, - ругнулся Лесной, - я же и
забыл, что Бублик теперь по кошкам не
специалист. Он у тебя теперь только в
оперных ариях большая дока. Кстати, почему
бы ему нам не спеть чего-нибудь? А то сидим,
как два пня замшелых. Душа просит песен.
- Ага, щас, - внезапно отвлекся я от
своих объяснений. - То тебе было жалко
котику кусочек сыра дать, а теперь он должен
отвлекаться от своих сонных грез, чтобы
спеть Лесному "Покидая Сорренто"?
- Между прочим, Экслер, - сказал
Лесной, смакуя вино, - у нас еще остался сыр.
- Давай свой сыр, - махнул рукой я. -
Все равно помирать. Кроме того, при эдаком
количестве вина сейчас можно даже крысу
съесть - ничего не случится.
- Ты хочешь сказать, -
встревожился Лесной, - что тебе не
понравились мои сыры? То есть ты врал мне
все это время?
- Ну, не врал... - замялся я, но потом
решился: - Но немного преувеличивал.
Понимаешь, Лесной, я вообще не люблю сыры.
Тут произошло неожиданное.
Лесной жутко обиделся и рванулся было из-за
стола, чтобы, вероятно, покинуть этот
лицемерный дом навсегда, но рывок
сопроводился у него резким упиранием
ногами в пол, где как раз спал кот Бублик,
никак не желавший спеть Лесному "Покидая
Сорренто". Но тут Бублик неожиданно спел.
Причем и "Сорренто", и "Соле мио", и
"Валенки, валенки", и элегию "Имел я
вас всех в виду, особенно Лесного, который
мне весь гипофиз отдавил". Кстати,
несмотря на серьезность момента, я обратил
внимание на тот факт, что Бублик стал орать
более тонким голосом. Похоже, его
действительно пора уже учить петь "Покидая
Сорренто". Я бы тогда бросил к черту
этот Интернет, мы бы стали с Бубликом ходить
по переходам метро и зарабатывали бы
большие деньги. Я бы общался с простым
народом, живущем в переходе, пил обычную
водку и закусывал бы ее колбасой...
На шум выскочила Мария и стала
успокаивать Бублика и Лесного. Успокоив,
она заявила, что не пора ли господам
заканчивать этот званный ужин, а то так
недалеко до травматизма. Потому что если в
пылу спора кто-нибудь Экслеру наступит на
гипофиз, объяснила Мария, его в пять минут
уже не успокоишь.
Лесной помирился с Бубликом,
после чего я пошел провожать Лесного к
двери. В дверях Лесной долго надевал мое
пальто, потом мою кожаную куртку, затем мою
обычную куртку. Когда я сказал, что вино,
вероятно, на него слишком сильно
подействовало, Лесной обиделся и сказал,
что он все прекрасно видит, и что я нарочно
завесил своими шмотками его плащ. После
этого Лесной гордо надел шубу Марии и стал
откланиваться.
- Кстати, - сказал я, - а ты заметил,
что мы впервые не стали друг другу читать
свои произведения?
- А ты разве что-нибудь пишешь? -
заинтересовался Лесной. - А ну, почитай...
Но в этот момент появилась Мария,
которая отобрала у Лесного свою шубу,
выдала его плащ и заставила нас, наконец,
распрощаться...
Мне спать еще не хотелось, поэтому я засел за компьютер, залез
на свою страничку и немного почитал "Рассказы
сторожа музея". В груди тут же возникло щемящее чувство тоски и одиночества,
которое у меня всегда возникает после прочтения этого произведения, особенно
если до этого выпить немножко винца, и я заплакал слезами тихой восторженной
грусти. Мария это обстоятельство заметила, поэтому меня отогнали от компьютера,
сунули в руки дрыхнувшего Бублика и велели нам обоим отправляться спать. Мы
так и поступили, потому что вечер был сложным, и мы оба немножко устали...
Утром я был разбужен Марией,
которая испуганно спросила:
- Экслер, а чей труп вы с Лесным
вчера спрятали в холодильник? Оттуда так
пахнет, что меня метра на два отбросило,
когда я его утром открыла.
Я поначалу сильно удивился и даже
тоже испугался, но - хвала сыру и вину! -
голова не болела и работала отлично,
поэтому я быстро сообразил:
- Это не труп, Маш. Это я просто
вчера остатки сыров из сумки переложил в
холодильник. А они и должны пахнуть. За них
поэтому деньги и платят. Если сыры не пахнут,
- важно объяснил я, - это не сыры, а какое-то
безобразие.
- Хмм... - сказала Мария. - Кстати,
что ты будешь на завтрак? Сыры?
- Благодарю вас, но я сыт, -
величественно ответил я.
- Экслер, - сказала Мария. - Тогда
обещай мне, что когда вы с Лесным в
следующий раз решите устроить еще какой-нибудь
великосветский прием, типа китайского или
корейского, ты меня заранее предупредишь,
ладно?
- Договорились, - пообещал я. -
Кстати, мы с Лесным вчера обсуждали этот
вопрос. Он говорил, что корейцы едят собак. У
нас есть какая-нибудь большая кастрюля?
***
Свое мнение вы можете высказать в форуме
Версия для печати
|